Они искали себя. И находили в стенах храмов. Укрепившись в вере, начинали нелегкий спор с самим собой. Предмет спора был прост и сложен: как совместить занятия предпринимательством с долгом христианина. Купеческое дело основано на получении прибыли. На вложенный рубль нужно получить два рубля прибыли, дух корысти определяет атмосферу делячества. Безусловно, в таком режиме душа человека подвергается жестоким испытаниям, и нужна необыкновенная сила молитвы и смирения, чтобы, вопреки многим соблазнам, сохранить душу.

На рубеже ХIХ и ХХ веков не было на Волге человека более могущественного и влиятельного, чем легендарный Николай Александрович Бугров. Да и во всей огромной России немногие могли равняться с волжским хлебным королем, удельным князем Нижнего Новгорода. Сколько пересудов ходило про него, сколько слухов и домыслов! Такова участь сильных и властных – тех, кому многое доступно. Купцы Бугровы вышли из удельных крестьян Семеновского уезда – род деятельный, могучий. Николай Александрович родился в 1837 году в деревне Попове, на реке Линде. А через год семья (к тому времени уже состоятельная) перебралась в Нижний Новгород, где дед купил дом на Рождественской улице. Когда в 1859 году скончался глава семьи Павел Егорович Бугров, его внуку Николаю было 22 года, и он включился в дела семейной фирмы наряду с отцом. У них сложилось разделение труда: Николай взял на себя самое главное дело Бугровых – мукомольное.

Бугровым принадлежали шесть мельниц: три на реке Линде, две на реке Сейме и одна на реке Лемше – притоке реки Узолы. Все они были водяными, двигали их водяные колеса, зерно перемалывалось древним способом – жерновами.

В 1880-е годы разразился мировой хлебный кризис. На рынки Европы хлынул дешевый хлеб из Америки. Русский хлебный экспорт переживал тогда нелучшие времена. Именно тогда, в 1883 году, Николай Александрович становится главой фирмы. Знаменитые мукомолы разорялись один за другим, а Бугров только упрочил свое положение. Сумел преобразовать работу, сумел выстоять в конкурентной борьбе.

Древние водяные колеса он заменил водяными турбинами, провел масштабную модернизацию. На всех мельницах рядом с водяными двигателями были установлены паровые машины. На такой двойной тяге мельницы работали круглосуточно, независимо от уровня воды в реках.

Фирма стала выпускать муку-крупчатку 12 помолов: голубую, красную, черную и каждую трех сортов. Это был сервис, удивительный для того времени, от которого мы, к сожалению, за прошедший век только отдалились. Современная Россия, увы, привыкает к хлебу низкого качества – а Бугров баловал соотечественников продуктом свежим и вкусным – лучшие булки, бублики и калачи пеклись из бугровской муки. Россия гордилась калачами, вкус которых нынешние русские поедатели гамбургеров и не знают… К девяностым годам он стал крупнейшим купцом-мукомолом Поволжья. Его имя хорошо знали и в Петербурге, и в Европе. Неоценима роль Бугрова и в возвышении Нижнего Новгорода как торгового центра России. Ведь к нему прислушивался сам всесильный Сергей Юльевич Витте – первый русский премьер-министр.

Бугров не нуждался в советниках, в бухгалтерах и референтах. Громадье миллионных дел он носил в голове: «Вот моя бухгалтерия». Статного бородача, одетого старомодно, с приметами исконно русского стиля, можно было встретить на шумных улицах «кармана России» – Нижнего Новгорода. Он был из староверов, как и многие громкие фамилии русского купечества. Обывателей поражала его угрюмая сосредоточенность. Они и не догадывались, что означал этот хмурый лоб: русский самородок в одиночку выполнял работу целого штата экономистов.

Непримиримый «классовый враг» буржуазии Алексей Максимович Горький, которому приходилось пользоваться поддержкой миллионщика, написал о нем очерк: «Был он щедрым филантропом: выстроил в Нижнем хороший ночлежный дом, огромное, на 300 квартир, здание для вдов и сирот, прекрасно оборудовал в нем школу, устроил городской водопровод, выстроил и подарил городу здание для городской думы, делал земству подарки лесом для сельских школ и вообще не жалел денег на дела «благотворения».

Пролетарский писатель не удержался и от ядовитых «шпилек»: «Дед мой сказывал мне, что отец Бугрова «разжился» фабрикацией фальшивых денег, но дед обо всех крупных купцах города говорил как о фальшивомонетчиках, грабителях и убийцах. Это не мешало ему относиться к ним с уважением и даже с восторгом. Из его эпических повестей можно было сделать такой вывод: если преступление не удалось – тогда это преступление, достойное кары; если же оно ловко скрыто – это удача, достойная хвалы».

К пьяницам и бездельникам Бугров относился сурово: презирал людей, попавших в рабство к низким пристрастиям, к порокам. А вот обездоленных, слабых людей, инвалидов, брошенных детей и стариков суровый купец жалел и привечал.

Он был религиозен, часто повторял: «Живите в мире и никого не обижайте, больше всего жалейте нищую братию». На ночлежки и приюты не жалел денег, как и на школы. Считал такие вложения самым благим делом.

Все сказанное о Бугрове можно считать преамбулой к публикации следующего – удивительного – факта: по уставу, продуманному Бугровым, фирма «Товарищество паровых механических мельниц Н.А. Бугрова» ежегодно выделяла на благотворительность 45% дохода. Постараемся вдуматься в эти цифры! Почти половина дохода – на благие, бескорыстные дела. Вся система народного образования Нижегородской губернии в значительной степени опиралась на капиталы Бугрова. А сколько храмов – и, представьте, не только староверческих – получали поддержку мукомола-миллионщика. И часто помощь была анонимной. В голодные годы немало хлеба он раздавал бесплатно, а торговал только по себестоимости, без прибыли.

Ниже по Волге располагались другие процветавшие старинные купеческие города. Старинный путеводитель гласит: «Редкий русский город имеет так много различных благотворительных учреждений… как Саратов. Одни из этих обществ прикрывают лохмотья городской бедноты, другие спасают детей бедняков или сирот от разврата и голодной смерти, и, наконец, остальные общества стоят на страже умственных интересов бедного населения, давая возможность получить образование…». Впечатляет даже беглое перечисление саратовских меценатов XIX столетия и их славных дел.

Храмы, приюты, ночлежки… Забота об учебных заведениях была обязанностью попечителей – выборных представителей имущей части общества. Некоторые из них полностью содержали подопечные школы: история сохранила имена купца Шевырева, священнослужителей Прелатова и Лебедева. Практически все материальные проблемы сельской Расловской школы решал купец Сатов, а земской школы села Николаевское – инспектор земледельческого училища Зенкевич. Особой заботой меценатов было строительство школьных и приютских зданий, для чего приходилось и выкупать землю. Титулярный советник Масленников построил школу в селе Хмелевка, прекрасно ее оборудовал и выделял на различные нужды по 100 рублей ежегодно. Был он также попечителем 4-го саратовского мужского начального училища, членом попечительных советов торговой школы и Александровского ремесленного училища. Энергичного мецената избирают в городскую училищную комиссию. Масленников играл заметную роль в общественной жизни города и губернии, был гласным городской думы, земских собраний. Эти органы пред-ставительной власти дирижировали работой попечителей, способствовали развитию благотворительности.

В 1870 году на средства землевладелицы Аристовой была построена школа в селе Чардым. Она не только безвозмездно обеспечила школу всем необходимым, но и преподавала в ней. В начале ХХ века в селе Колено на средства землевладельца Шмидта было построено здание для школы. Балашовский купец Макарьев выделил более 5 тысяч рублей (немалая сумма по тем временам!) на постройку здания для начальной школы в селе Турки. Нередко школы размещались в домах, принадлежавших их попечителям. Школа грамоты села Полчаниновка была устроена в доме дворянина Минха, известного саратовского краеведа. Он же помог построить школу в деревне Федоровке. Шиханская школа располагалась в доме графа Орлова-Денисова. Отопление школы и жалованье сторожу оплачивала графиня Шувалова. В конце ХIХ века в Саратове было открыто училище для слепых, в котором более 40 мальчиков получали начальное образование и навыки в различных ремеслах. Дети неимущих родителей содержались в училище бесплатно. Здание для училища стоимостью в 40 тысяч рублей было построено на средства саратовской купчихи Анны Васильевны Чирихиной. На заводе Чирихиных была построена специальная чугунная лестница для слепых.

Воистину благие дела живут дольше нас – и память о меценатах образования обессмертила их имена.

В длинном перечне русских меценатов позапрошлого века незабвенным остается имя славного основателя Орловского кадетского корпуса. Орловский помещик М.П. Бахтин вышел в отставку в чине полковника. Всю жизнь он прожил холостяком, считался рачительным и гостеприимным хозяином. Со своими крестьянами (их было не менее 7000 душ) жил в ладу.

В 1812 году отставной полковник за свой счет снаряжал отряды ополченцев, лично обучал их. Может быть, в эту грозную для Отечества пору он решил посвятить себя армейской школе?

В 1835 году Бахтин просит императора Николая принять от него колоссальное пожертвование – полтора миллиона рублей и имение в 2700 душ – на учреждение в Орле кадетского корпуса. В ту пору кадетские корпуса не только слыли отменными военно-учебными заведениями; это была наилучшая средняя школа для мальчиков. На этом благотворения Бахтина не закончились: он вложил в корпус еще до миллиона рублей, привлек и новых меценатов из местного дворянства. Бахтин сделал все, чтобы здание корпуса отвечало высоким требованиям, а преподаватели не знали нужды. Редкий случай: учебному заведению было присвоено имя его благотворителя – Бахтина. В 1864 году корпус был преобразован в военную гимназию, а в 1886-м – обратно в корпус. Все это время благоденствие корпуса было обеспечено доходами с капиталов, завещанных Бахтиным. А ведь среди выпускников корпуса были такие дорогие каждому россиянину имена, как писатель С.М. Степняк-Кравчинский и академик Б.С. Стечкин… Корпус, созданный тщанием Бахтина, стал одним из крупнейших губернских центров просвещения.

Император Николай Павлович уважал полковника-благотворителя, считал его образцом офицера христолюбивого воинства. В честь М.П. Бахтина Государственный Монетный двор в 1836 году выпустил золотую медаль. На одной ее стороне – рельефный портрет мецената, на другой – надпись «За благотворение юношеству».

Живя в современной России, невозможно не замечать зияющих социальных проблем. Бездомные дети, юная преступность, заброшенные, обнищавшие села – все это следствия безответственного равнодушия сильных мира сего. До сих пор современные благотворители не могут заявить о себе во весь голос, громко, как Бугров или Бахтин. По большому счету, не могут «уважать себя заставить». Хочется верить, что возрождение традиций благотворительности ждет нас в недалеком будущем.

Александр АРСЕНЬЕВ

Перейти к содержанию номера