Постараемся рассмотреть и сопоставить под углом зрения деградации связей с народом три элиты, относящиеся к трем разным эпохам нашего времени: поздней советской, «лихим девяностым» и современному двадцатилетию. Этот вопрос – без преувеличений, один из важнейших, ибо элита должна существовать не ради себя самой и не сама по себе. Иначе она обречена на трагический финал, на распад. Элита или то, что принято называть элитой, есть некая передовая руководящая часть общества, в задачу которой входит управление процессами, проходящими в государстве и народе. Естественно, что и крупный частный капитал оказывает на эти процессы существенное влияние, а его представители становятся частью элиты. Спектр широк, но мы сфокусируем внимание на механизмах обратной связи между элитой и народными массами.

Советская номенклатура к моменту начала процесса распада страны была невероятно структурированным и отлаженным механизмом. При этом она имела целый ряд уязвимых мест, по которым и ударила перестройка.

Это был, по классическому ленинскому определению, аппарат насилия, машина угнетения одного класса другим. Впрочем, к концу 1970-х годов строгого деления на классы в стране уже не наблюдалось. Элита забывала о своих корнях, она переродилась и, вопреки официально декларируемым задачам, во многом защищала собственные интересы от народа. Связь между правящей верхушкой и народом ослабла, во многом она стала ритуальной. Правда, из самих низов по-прежнему шло пополнение элит, шла свежая кровь. Но на подступах к командным высотам этот процесс тормозился.

Во-первых, высшая номенклатура окуклилась, ратируя свой состав рокировками одних и тех же фигур. А во-вторых, ее вертикаль окостенела. Проблему тогдашней номенклатуры можно определить одним словом – застой.

Ветхое политбюро не способно было не только обновить страну, но и защитить свою власть. СССР не был побежден, он был раздавлен собственной тяжестью. На фоне этих явлений внутри элиты всё чаще раздавался ропот недовольства своим материальным положением по сравнению с западными коллегами из-за сохранения жестких имущественных ограничений, которые были характерны ещё для эпохи Ленина и Сталина.

В итоге в годину испытаний конца 80-х годов КПСС оказалась безучастной к собственному краху.

Как же элита перешла в 90-е? Социальной революции на рубеже слома у нас не было. Все основные события произошли даже не в столицах, как в 1917 году, а в одной столице – в Москве.

В 1991 году, на референдуме о сохранении Советского Союза народ выразил свою волю, попытавшись, хотя и пассивно, уберечь страну от распада. Элита оказалась не способной реализовать эту волю. При этом партноменклатура и «красные директора» проявили чудеса ловкости и изобретательности, приватизировав лакомые куски бывшей государственной собственности. Не обошлось и без участия криминала: представители преступности срастались с остатками старой элиты. Но масштабы этого грабежа не шли ни в какое сравнение с распилом стратегических активов СССР, который осуществил западный олигархат, пользуясь услугами своих добровольных помощников из числа граждан нашей страны. Речь идёт и о транспортной системе, и об энергетике и полезных ископаемых.

Все наши так называемые олигархи первой волны – не собственники, а лишь наемные менеджеры, смотрящие, действовавшие в интересах своих западных хозяев. Так возникло компрадорско-бюрократическое ядро элиты нового типа, абсолютно не учитывавшее интересов народа и государства.

Во всем они руководствовались лишь узким эгоистическим интересом, глядя на мир через призму собственного кармана. Формально либеральная, эта паразитическая прослойка на деле была постлиберальной, имитирующей приверженность какой-либо идеологии.

В эти же годы наше государство понесло урон не только в смысле ослабления органов власти, армии, науки… Есть и моральная сторона. В руководящем звене зародилась червоточина, феномен презрения к людям труда. Новая элита унаследовала только худшее от советской номенклатуры, а лучшее отбросила. Проявился критический упадок обратной связи между верхушкой и обществом. Элита жила исключительно сама по себе и сама для себя. У нее появилась новая черта – вывод всей награбленной в стране добычи в зарубежные офшоры. На рубеже 20 и 21 веков приход к власти силового национально ориентированного крыла элиты в обществе был воспринят как новый резкий поворот. Энергичный и трезвый образ жизни нового лидера государства – президента Владимира Путина – вызвал всплеск надежд, повысил доверие к власти. Но случился ли качественный сдвиг в мировоззрении элит, в их отношении к стратегии развития? Очевидно, что нет. Если в советские времена существовал параллелизм и взаимный контроль между партийными и хозяйственными органами, то после 1991 года об ответственности власти перед обществом говорить трудно. Чиновники научились виртуозно прикрывать друг друга, перекладывая ответственность по кругу. Энергичного президента с его зелеными папками и прямыми эфирами на всю страну не хватает. Отрыв власти от народа усилил фактор быстрого обогащения чиновничьей верхушки. На словах всё выглядит красиво, однако реального прогресса нет. Реляции, победные форумы, яркие чемпионаты не могут отвлечь нас от обнищания широких народных масс, от экономического кризиса.

Какой же вывод?

К великому сожалению, процесса размежевания верхов и низов ни одной из элит кардинально преодолеть не удалось. Отрицательная динамика по части обратной связи между элитой и народными низами – это питательная почва для будущей социальных потрясений и подрывной деятельности врагов нашего государства. Эти же причины вызывают появление новых клановых распрей внутри элиты. Там, под ковром, идет столкновение интересов. Скрытые угрозы нашей стабильности весьма опасны. Стоит только поколебаться трону нашего президента – и муравейник придет в ожесточение. Мирный и безболезненный переход власти к преемнику, по образцу 2000 года, в наше время представляется сомнительным. Новая смена караула может вызвать серьёзные потрясения для страны. Причина та же: ослабленная, почти исчезнувшая обратная связь между элитой и обществом.

Несмотря на власть временщиков, народ был, есть и будет главным субъектом истории в любой стране. В этом, если вдуматься, и источник наших тревог, и источник нашего оптимизма.

Александр Нотин